Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

кажущуюся бесконечной битву. Когда гражданское население стало испытывать все больше требований и трудностей, военные лидеры искали объяснения, как объясняет Майкл Гейер, "обвиняя рабочих, буржуазию, женщин, интеллигенцию, университеты, гомосексуалистов и молодежь, а также ... "еврейский заговор", разъедающий жизненные силы немецкой армии". Космополитическая культура довоенной Германии разрушалась под воздействием ужасов войны и потребности верховного командования в козлах отпущения.

Если военные усилия Франции и Британии поддерживались кровью людей со всей империи, то в конечном итоге война была выиграна за счет снижения выносливости Германии. Промышленная и военная мощь Америки пришла на помощь Франции и Британии в решающий момент, когда распад России в 1917 году освободил немецкие войска на восточном фронте. Хотя война в России поначалу вызвала всплеск патриотической преданности, к 1917 году она обнажила некомпетентность самодержавия. Две революции 1917 года вывели Россию из войны, а большевики подписали сепаратный мир с Германией в марте 1918 года. Но экономика и вооруженные силы Германии уже были в руинах.

В исходе войны не было ничего неизбежного. Как пишет военный историк Майкл Ховард, "давайте не будем забывать, что план Шлиффена почти удался". Если бы стремительное и массированное наступление на Францию оказалось чуть более эффективным, конфигурация послевоенных империй была бы совершенно иной: Австро-Венгрия, Германская империя, Османская империя и, возможно, Россия Романовых остались бы нетронутыми, Франция лишилась бы своих колоний, а Британия ослабла. Такая конфигурация могла бы быть по-своему катастрофической, но траектории развития империй не были бы одинаковыми.

Империя и нация на Ближнем Востоке в военное время

Ближний Восток (ярлык, который сам по себе отражает повторное сосредоточение имперской власти) был театром имперского конфликта - трагического и кровавого. Османы пытались избежать вступления в войну, но их союз с Германией многих втянул в нее. Германия поставляла офицеров и оборудование для улучшения качества османской армии. Османские войска уступили России в восточной Анатолии, но сдержали продвижение русских войск. Некоторые немцы надеялись, что их союз с османами может быть расширен до джихада против британского правления над мусульманами в Египте, Афганистане, части Индии и других регионах Ближнего Востока. Некоторые британские лидеры полагали, что смогут натравить арабов на османов в Сирии-Палестине и тем самым создать угрозу для партнера Германии. Близость османских территорий к Суэцкому каналу и важность для британцев, русских и других союзников контроля над выходом к Черному морю через Дарданеллы делали этот регион благоприятным для межимперской войны.

Результаты оказались не такими, как предсказывалось тропом османского упадка. Когда британские военные, используя войска из Австралии, Индии и других частей империи, попытались пробиться к Дарданеллам в Галлиполи, они были блокированы неожиданно сильной обороной стратегических высот османскими войсками с немецкой техникой. Второе наступление на османскую территорию - британская армия, состоявшая в основном из индийских солдат, наступала через Месопотамию - потерпело первоначальную неудачу и достигло своей цели только в тот момент, когда война была выиграна во Франции, после квинтэссенции имперской драмы, в которой сотни тысяч крестьян из Британской Индии и Османской Анатолии стреляли друг в друга от имени Лондона и Стамбула.

Важными, но менее значительными, чем это принято считать в мифе, были британские махинации по разжиганию так называемого арабского восстания против османов, в основном через культивирование Т. Э. Лоуренсом шарифа Мекки, Хусайна ибн Али, его клана и других арабских общин, считавшихся недовольными османским правлением. Если эту историю часто рассказывают как столкновение зарождающегося арабского национализма с угасающим османским империализмом, то на самом деле она развивалась по типичному для империи сценарию: поиск агентов и посредников в лагерях соперников.

Хусайн, выходец из клана хашимитов того же мекканского племени, что и Мухаммед, сначала помогал османам поддерживать порядок. Его родственные связи и региональная сеть поддержки стали основой для его собственного стремления к имперской власти. Британцы увидели в его амбициях средство оттеснить арабских посредников от Стамбула. Британские офицеры фантазировали об установлении нового халифа в Мекке, представляя себе Хусайна, "араба истинной расы", как своего рода духовного лидера; Хусайн воображал себя во главе новой империи. Понятие "арабского восстания" предполагало общность, за которую до войны выступали некоторые панарабские интеллектуалы, но большинство разнообразных арабских элит региона нашли способ примирить местную власть с властью Османской империи. Хусайн и его сторонники лучше следовали модели клановой политики и имперского клиентелизма, чем истории арабского национализма.

Власть Османской империи в Палестине и прилегающих районах была достаточно хрупкой, чтобы британцы при некоторой помощи последователей Хусайна смогли захватить Иерусалим у османских войск. К тому времени, когда британцы добрались до Сирии, война уже заканчивалась; британский покровитель и арабский клиент продолжали бороться за власть в Святой земле. К судьбе этого региона мы вернемся позже.

Война дала некоторым возможность разыграть национальную карту сильнее, чем они делали это ранее. Как мы уже видели (глава 11), младоосманцы, все больше разочаровываясь в препятствовании либеральным реформам со стороны султана и патримониальной структуре Османской империи, превратились в младотурок, чьи взгляды были направлены скорее на централизацию под их собственным командованием, чем на воображаемое сообщество говорящих по-турецки. Потеря османских провинций на Балканах, резня и бегство мусульман в этих районах в 1912-13 годах привели к тому, что все больше людей, обиженных действиями "христианских" держав, оказались в пространстве, которое можно было считать турецким. Однако необходимость удержать оставшиеся арабские провинции в рамках системы сдерживала гомогенизационную тенденцию правительства. Война, и особенно страх перед тем, что Франция и Британия хотят расчленить Анатолию, сыграли на руку наиболее националистически настроенным лидерам КОП, которые стремились мобилизовать солидарность турок против врагов и предателей. Тем не менее, союз с Германией был попыткой сохранить имперскую структуру, а успешная оборона Дарданелл и сохранение лояльности большей части Сирии показали, что многоликая империя еще жива. Когда в 1917 году Россия вышла из войны, османы вернули утраченные позиции на востоке и устремились к Баку, источнику российской нефти.

Формирование турецкой солидарности против опасного "другого" было доведено до крайности на российско-османском фронте, в регионах, где две империи на протяжении более века обхаживали, наказывали, враждовали и переселяли народы. Османские военные, утверждая, что армяне, которые были активными участниками османской коммерческой жизни и общества, вступили в сговор с врагом, организовали массовую депортацию из зоны боевых действий в жестоких условиях. Солдаты, военизированные группы и некоторые из высших руководителей КОП превратили вынужденный исход в жестокое истребление мужчин, женщин и детей. Убийства, гораздо более систематические, чем массовые убийства армян в восточной Анатолии в 1890-х годах, отражали этнизацию угрозы имперской целостности. Зверствам подверглись не все армяне, проживавшие в Стамбуле и